Кристин Фихан - Тёмная легенда [любительский перевод]

Ее рот прошелся по его коже — нежно, чувственно, соблазнительно. И тотчас же нужда завладела Габриэлем, такая сильная, что встряхнула все его тело, заставив задрожать от невыносимого желания. Ее зубы, царапая, еще раз скользнули по пульсирующей жилке, ее язык круговым движением прошелся по ней в бархатистой ласке. Кулаки Габриэля в ее волосах сжались сильнее, притягивая ее ближе к его неожиданно ставшей горячей коже. В ответ на его молчаливое требование ее зубы глубоко погрузились в него, пронзая разгоряченной добела молнией и синими вспышками огня, который, казалось, невозможно будет никогда погасить. Он навсегда останется в его теле, в сознании, во рту, в сердце огненной болью, которая танцевала в самой его крови.

Тепло распространялось подобно густой расплавленной лаве. Его сердце страстно желало ее. Это было не столько физическое требование тела, бившееся в нем подобно отбойным молоточкам, сколько нечто более глубокое. Близость ее сознания, правильность того, что она подходила ему, проникла ему под кожу. Он вспомнил ее слезы, которые она проливала по незнакомцу, храбрость перед лицом монстра, выдающего себя за человека. И понял, она — нечто большее, чем тело, способное удовлетворить его дикий аппетит, чем якорь, удерживающий его в безопасности от подбирающейся темноты.

Он прекрасно сознавал, что находящийся в коридоре Брайс медленно повернулся и с подозрением уставился на дверь с хмурым выражением на лице. С Брайсом придется обращаться осторожно. Но не слишком бережно. Небольшая, с едва заметной насмешкой улыбка появилась на губах Габриэля. Он взмахнул рукой и прикрыл себя с Франческой так, что они стали невидимы для людского взгляда. Также он создал иллюзию Франчески, склонившейся над Скайлер и что-то ободряюще шепчущей ей. Его клон стоял в углу, давая двум женщинам видимость уединенности.

Брайс вошел в комнату, что-то близкое к страху отразилось в его глазах, когда он посмотрел на клон Габриэля. Взглянув на Франческу, разговаривающую о чем-то личном с подростком, он не решился заговорить. Потом впился взглядом в Габриэля, который сардонически улыбнулся ему, высокомерие отразилось в его классических греческих чертах лица. Брайса раздражало, что этот мужчина был так красив, так силен. Спасение Франчески Габриэлем выставило его самого в невыгодном свете. Но он не мог себе позволить рисковать руками. Ради Бога, он же был врачом!

Габриэль закрыл глаза, когда Франческа провела своим язычком по крошечным следам укуса на его шее, закрывая их, наслаждаясь этим моментом, этим ощущением. Она подняла голову, ее взгляд был сонным, сексуальным, довольным, почти как если бы они занимались любовью. Он склонил голову и нежно поцеловал ее в лоб, крепко прижимая к себе на один краткий момент, прежде чем нехотя позволил ей ускользнуть и занять место клона на стуле возле кровати.

— Спасибо, Габриэль, я чувствую себя намного лучше.

Он поклонился ей из угла элегантным, учтивым жестом, на что Франческа ответила чуть заметной, одной им понятной улыбкой. Руки Брайса сжались в кулаки. В Франческе что-то изменилось, но что именно, он не мог понять. Она стала прекраснее, чем когда-либо, в ней появилось что-то неуловимое. Что-то, что она разделила с Габриэлем.

— Я должен поговорить с Франческой о своей пациентке, — заявил Брайс, после чего рассердился на самого себе, что это прозвучало по-детски развязно и вызывающе. Дерзко. Даже грубо. Он попытался понизить голос: — Наедине, если вы не возражаете, Габриэль.

— Конечно, нет.

Брайс поморщился от чистоты и доброты в этом голосе, что так противоречило его собственному. Этот голос был нежным, как летний бриз, мягким, как бархат.

Брайс властно взял Франческу за локоть и едва ли не вытащил в коридор. Франческа постаралась не замечать, как по-разному эти двое мужчин дотрагивались до нее, но это было невозможно.

— В чем дело, Брайс? Ты расстроен, — спокойно проговорила она, одновременно освобождаясь от его хватки.

— Конечно, я расстроен. Я только что потерял человека, который был в абсолютном порядке. За исключением раздавленной руки. Она почти превратилась в пыль. Кости были смяты, как спички, — это прозвучало как обвинение, и вновь Брайс понял, что повысил голос.

Она приподняла изящную бровь.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Отец Скайлер умер от сломанной руки? Как странно. Я не знала, что такое возможно.

— Ты прекрасно, черт возьми, знаешь, что это не так, — огрызнулся он. — Он задохнулся. Его горло опухло, полностью перекрыв доступ воздуху, просто так, без всякой видимой причины.

— Ты собираешься делать вскрытие?

Он провел рукой по своим волосам. Она, сама не понимая этого, сводила его с ума.

— Конечно, будет вскрытие. Но дело не в этом, — его челюсть напряглась. Он готов был поклясться, что в своей голове услышал смех Габриэля — издевательский, тихий и довольный. — Все дело в этом мужчине.

— В каком мужчине? — темные глаза Франчески, широко раскрытые и красивые, выражали полнейшую невинность. Естественно, она не знала, она бы никогда никого не заподозрила в преступлении.

В отчаянии, Брайс сделал шаг в ее сторону, очевидно страстно желая встряхнуть ее. И сразу же почувствовал тягостную недоброжелательность, собирающуюся в холле, сгущающую воздух — точно такое же ощущение было в комнате до того, как вошел Габриэль. Нервничая, Брайс бросил взгляд в сторону двери. Он прочистил горло и дернул головой в сторону палаты Скайлер: — В нем.

— В Габриэле? Ты намекаешь, что Габриэль как-то связан со смертью Томпсона? — эти слова Франчески прозвучали как нечто среднее между возмущением и удивлением. — Ты не можешь всерьез так думать, Брайс.

— Он смял его руку, Франческа. Твой Габриэль сделал это. Смял его кулак одной рукой. Я видел, как он делал это, не напрягаясь. Я даже не заметил, как он вошел в палату. Он просто появился там. В нем что-то не так. Его глаза. Они не человеческие. Он не человек.

Франческа уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Не человек? Тогда кто? Или что? Призрак? Привидение, летающее по воздуху? Горилла? Что? Может он тяжелоатлет. Может он сильный, потому что поднимает тяжести, а в данном случае его адреналин резко подскочил вверх. О чем вообще ты говоришь?

— Я не знаю, Франческа, — Брайс снова провел рукой по своим волосам. — Я не знаю, о чем думаю, но его глаза точно были не человеческими. Не тогда, когда он противостоял Томпсону. Он другой.

— Я знаю Габриэля. Знаю. Он совершенно нормален, — тихо настаивала Франческа.

— Может, ты знала его. Люди меняются, Франческа. Что-то произошло с ним. Конечно, он не призрак и он не может летать, но он опасен.